6 февраля 2014 г.

Зигзаги судьбы Василия Репского

Опередив Нижний Новгород
Через столетия дошло  до нас сообщение, что в XVII веке в Арзамас находился некто Василий Репский.
Чем же он так знаменит, что вошёл в историю нашего города? А тем, что  ввёл в Арзамасе, причём намного раньше, чем в Нижнем Новгороде, партесное пение, то есть многоголосие при отправлении церковных служб. Прежде в арзамасских храмах, как, впрочем, и по всей России, существовало одноголосное, или знаменное пение, и шло оно из старины глубокой, так как являлось основным видом древнерусского богослужебного пения, когда для записи мелодии использовали знаки — знамёна (в древнерусском  языке слово «знамя» означало знак). 
Родиной партесного пения является Украина, где православные христиане, стремясь разработать такой тип пения, чтобы он отличался от католического «органного гудения», начали открывать школы при монастырях и вводить изучение многоголосного пения в братских и церковных хорах. В Московском государстве партесное пение в богослужебное употребление официально введено было в 1668 году.

На учение к старцу Симеону
Известно, что Василию Репскому было четырнадцать лет, когда  он выехал «из Киева к Москве с епископом Мефодием», при котором находился «в спеваках», и здесь был взят в «в верх в певчие». Как раз летом 1665 года по  указу царя Алексея Михайловича в Спасском монастыре были сооружены деревянные хоромы, куда направили на учёбу молодых подьячих Приказа тайных дел, которые должны были постичь латынь, считавшаяся тогда языком дипломатов. По указу государя  Репского отдали «в Спасский монастырь, что за иконным рядом, старцу Симеону Полоцкому для наученья латинского языка». А старцу – всего-то тридцать  шесть, но на Руси старцами назывались не только старики из стариков, но чернецы, отшельники, скитники, иноки. Симеон же от своего мирского имени Самуил Петровский-Ситнянович отказался в двадцать с небольшим лет, когда вступил в греко-католический орден святого Василия Великого, а немного погодя принял православное монашество. В ту пору, как открылась школа за Иконным рядом, Полоцкий уже был известным духовным писателем,  богословом, поэтом, драматургом, переводчиком и даже считался придворным астрологом. 
Товарищами Репского по учёбе были молодые подьячие Семён и Илья Казанцы, Симеон Медведев (в монашестве Сильверст), ставший позднее книгохранителем Московского печатного двора, духовным писателем и придворным поэтом,  учителем царевичей и царевень, был казнён  за участие в заговоре против Петра I. 
А тогда, завершив учение, Василий Репский и Симеон Медведев и один из братьев отправились «на посольство» в Курляндию и Польшу с боярином Афанасием Лаврентьевичем Ордын-Нащокиным. Сын небогатого псковского помещика, обученный  родителем немецкому и латинскому языкам и математике,  впоследствии постигший ещё языки польский и молдавский, Ордын – Нащокин, по воспоминаниям современников, как русских, так и иностранцев, считался самым образованным и передовым человеком своего времени. Однако в  1672 году Афанасий Лаврентьевич удалился в монастырь, постригся под именем Антония, а его место начальника Посольского приказа занял «великого государя ближний боярин» Артамон Сергеевич Матвеев.


Кормился «рукоделием своим»

А что же Василий Репский, чем он занят по возвращении в Москву?
Как видно из «Дела по челобитью иноземца Литовские земли Василия Репского об освобождении его из рабства от боярина Артемона Сергеевича Матвеева», сохранившегося в архиве Посольского приказа, находился он в Измайлове, которое со времён Ивана Грозного было вотчиной бояр Романовых. Измайловская усадьба являлась отражением эпохи увлечения западными новшествами и придворной утонченности: на стенах затейливых деревянных хором красовались картины «живописного письма», изображавшие притчи из жизни царей Артаксеркса и Константина, здесь перед царём читал свои вирши Симеон Полоцкий. В 1670 –е годы в Измайлове существовал царский домашний театр.
Как писал сам Репский, «был он на работе в селе Измайлове на пустоши просяной и в Оптеке, что в деревне Софроновой». А в книге И. Забелина «Московские сады в XVIII столетии», изданной в 1856 году, читаем: «Григорий Хут, огородный стройщик, развёл по приезде обширный огород на пустоши Просяном и строил там всякие травы и овощи в грядах и творилах. За копанье гряд работникам выдавали по 2 алтына по 2 денги от гряды». В усадьбе тогда ставились эксперименты по выращиванию редких растений  - винограда, арбузов, а так же трав, которые использовали при болезнях.
Кроме того Василий тогда же учился «живописному и перспективам у иноземца у Петра Энглеса», который обитал  в Ново-Мещанской слободе. Есть свидетельства, что Пётр Энгельс (таково правильное написание фамилии) появился при царском дворе в 1670 году и считался мастером «преоспехтирного дела» — начавшей входить в моду перспективной живописью, художественная выразительность которой основана на использовании эффектов линейной перспективы, чем  создаётся иллюзия глубокого пространства.
К сожалению, какие полотна писал Энгельс, когда у него в учениках был Репский, сведений нет. Но можно с достаточной уверенностью говорить, что это были декорации к спектаклям на библейскую тематику. На это указывает то, что в 1679 году  Энгельсом выполнялись для новых «хоромов царицы» притчи «из библеи и из розных книг словенских и латинских». Писал немец эти сюжеты со своим учеником Иваном Семеновым, но так как он не был портретистом, то лица велено было «написать кормовому живописцу Ивану Мировскому».
В учениках у Энгельса Василий Репский был недолго, и вскоре уже кормился «рукоделием своим», «писал перспективы и иные штуки, которые надлежит х комедии» - говоря современным языком, писал декорации для придворного театра.

Постигая «органное дело»
Репский, судя по всему, был очень талантливым: в свои двадцать с небольшим лет постиг не только живопись, но и  игре на органе обучился.
Но как же так, может читатель задать вопрос, Россия ­– страна православная, церковь допускает звучание только человеческого голоса, а инструментальная музыка в церкви – небогоугодное, даже бесовское дело. Но в том-то и дело, что и тогда в среде менее консервативно настроенных церковников это рассматривалось как средство наиболее совершенного овладения вокальной техникой. Мало того, древнерусские летописи упоминают «органные гласы» и «серебряные трубы», а в документах  XV века зафиксировано появление при московском дворе «органного игреца». В 1613 году в Москве появились часовых дел мастера братья Ганс и Мельхерд Лун, которые «привезли с собой они из голландской земли стремент на органное дело, и тут они стремент на Москве доделали и около того стремента станок сделали с резью и расцветили краскою и золотом; и на том стременте сделали соловья и кукушку с их голосы; а как играют те органы и обе птицы поют собою без человеческих рук».
При Михаиле Фёдоровиче церковники бухтели  на счёт «гудебных сосудов», но идти против царя не смели. Взошедший на престол девятнадцатилетний Алексей Михайлович был вынужден подчиниться требованиям духовенства, а потому предписывалось «всему православному миру уняться от неистовства и всякое мятежное, бесовское действо, глумление и скоморошество, со всякими бесовскими играми прекратить», «чудейные» и «бесовские» сосуды ломать, вывозить за город и сжигать.
Но это не касалось Немецкой слободы, где в кирхе имелся орган, при которой пастор Иоганн Грегори организовал театрик, и там ставились сцены на библейские сюжеты. Прознав про то, боярин Матвеев  решил на иноземный манер завести  у себя в доме театр, где имелся и орган.
Овдовевший и потерявший старшего сына Алексей Михайлович любил бывать у своего близкого друга, дабы отдохнуть душой в приватной обстановке его дома, лишённой дворцовой церемонности. Во время этих частных визитов царь и познакомился с дальней родственницей супруги Матвеева (он был женат, на шотландке из рода Гамильтонов, отец которой, находясь на русской службе, переменил фамилию на Хомутовых) Натальей Кирилловной Нарышкиной. А  когда у царя и молодой царицы родился первенец Пётр, то было решено увенчать это событие, учинив «комедию».  При этом Алексей Михайлович указал, что «на комедии действовать из Библии книгу Эсфирь, и для того действа устроить хоромину» в Преображенском. После того вновь зазвучали органы.
Особенным почётом при дворе пользовался Симон Гутовский, состоявший «органного дела мастером» при Оружейной палате и строивший органы большие и малые (их вешали на плечо, играли правой рукой, а левой качали мех), обучая этому и своих помощников. Вот и у него-то, по всей видимости, и постигал «органное дело», Василий Репский, бывший церковный певчий, когда учился в школе Симеона Полоцкого.

«Взял его по неволе»

Новая забава, театр, потребовала много людей, одаренных разными талантами, и в первую очередь инструменталистов. Но если царь мог позволить себе «выписать» музыкантов из-за границы,  то бояре вынуждены были исходить из своих возможностей. У того же Матвеева труппа, которая была небольшой, состояла из слуг, коих боярин, после обучение у немецких учителей, определил кого в музыканты, кого в актёры.
Бывая в Измайлове, всесильный боярин  обратил внимание на Василия Репского, который занимался устройством декораций. А как прознал, что тот ещё и бывший певчий, обладает прекрасным голосом, и на органе играет, то загорелся желанием непременно заполучить Василия в свой театр. Да только Репский не хотел служить у Матвеева.
И тогда боярин пошёл на хитрость: дал Репскому взаймы три рубля, за неотдачу которых взял с него «служилую кабалу», а потом женил его «неволею» на своей крепостной. Позднее в челобитной царю Василий писал, что Матвеев «взял его по неволе мочью своею силно во двор», и как ни доказывал, что он «выезжий иноземец Литовской земли» и что «отец де его и все сродичи шляхта, а брат его Фёдор Репский ныне служит в Польше королевскому величеству», всё оставался «крепок по кабале» Матвееву, который за неповиновение «держал меня, холопа твоего, скована на Посолском дворе в железах многое время и морил голодною смертию».
В сообщениях о представлениях постоянно упоминается, что «играли на органах немцы да люди двора Артамона Сергеевича Матвеева», что царю, жене и дочерям-царевнам понравилось, как «немцы и люди Матвеева играли на органах, фиоглях, страментах (инструментах) и танцевали». В этих представлениях участвовал – подневольно! – и Василий Репский, о чём он и поведал в жалобе на Матвеева: «…и будучи у него, государь, многожды на комедиях на арганах и на скрыпках играл неволею по ево воленью».

Освобождение от кабалы

О дальнейших перипетиях в судьбе Репского, уже после смерти Алексея Михайловича, источники расходятся. «Словарь русских иконописцев» утверждает, что «8 июля 1676 года, вскоре после того, как боярину была объявлена опала,  от него сбежал холоп Василий Репский и подал на своего господина челобитную в насильственном закабалении». А в «Словнике спiвакiв  України» говорится, что «в 1676 году Репский убежал от Матвеева, но вскоре опять был им выкраден и дальнейшая судьба певца и художника неизвестна». Л. М. Старикова в статье «К истории домашних крепостных театров и оркестров в России конца XVII - XVIII вв.» полагает, что Репский сбежал, когда Матвеев, оказавшись в опале, направлялся за Каменный пояс воеводой в город Верхотурье.
Уже находясь в пути, он 10 июля посылает в Москву свои показания по делу Василия Репского, доказывая, что тот его холоп, и просит вернуть беглого, кото­рый «и иных моих работников возмущает, чтоб с ним были единомышленники и от меня побежали».  Но следом догнал указ: Матвееву вернуться, и 14 июля он предстал перед царём и боярами, чтобы держать ответ ещё и  за чернокнижие. Лишённый боярства и имений, он был отправлен в ссылку в Пустозерск. С избранием на царство Петра Матвеев немедленно был вызван в Москву. В столицу он приехал 11 мая 1682 года, а 15-го произошёл стрелецкий бунт, и Матвеев был изрублен стрельцами на глазах царской семьи.
При любимом деле
Но как Репский оказался в Арзамасе? По утверждению В. А. Коллора («Музыкальная жизнь Нижнего Новгорода – города Горького»), сослан  за неподчинение Матвееву.  Подтверждений тому нет. Мне кажется, Василий действительно мог сбежать по дороге на Урал и укрыться в тихом Арзамасе, в каком-нибудь монастыре, где обрадовались хорошему музыканту. На эту мысль наводит то, что по документам он вновь упоминается только в 1978 году и значится в числе живописцев 2-й статьи: 21 марта получил «в приказ» пять аршинов «сукна кармазиноваго», С 16 сентября расписывал аспидом и красками «каменное новое крыльцо с переходы, которые сделаны к церкви Спаса Нерукотвореннаго образа, что у великаго государя вверху, и около крыльца перегородку каменную», «писал стенное письмо в церкви преп.-муч. Евдокии, что у великаго государя в Верху». Помимо того, имеются сведения, что он принимает участие в «комедиях» у боярина Василия Голицына, приближённого Софьи Алексеевны, где в ролях были заняты ученики «Сильвестра Медведева из школы, открытой в Заиконоспасском монастыре» и близкие знакомые самого хозяина, в основном жители Немецкой и Мещанской слобод. А «певчие, самые опытные и искусные, вхожие даже в терема кремлевские, обрамляли своим пением все части комедии. Руководили ими … Василий Репский и Илья Казанцев. Они же помогали и в написании декораций, переменявшихся много раз».
Автор книги «Тайны земли Московской» Н. М.  Молева, сообщает, что «к началу XVIII века Василий Иванов сын Репский (в русской транскрипции иногда Репьев) располагал в Москве на Покровке собственным богатым двором».
Вячеслав Панкратов

0 коммент.:

Отправить комментарий

Related Posts with Thumbnails